Неточные совпадения
— Пусти, пусти, поди! — заговорила она и вошла в
высокую дверь. Направо от двери стояла
кровать, и на
кровати сидел, поднявшись, мальчик в одной расстегнутой рубашечке и, перегнувшись тельцем, потягиваясь, доканчивал зевок. В ту минуту, как губы его сходились вместе, они сложились в блаженно-сонную улыбку, и с этою улыбкой он опять медленно и сладко повалился назад.
Она тотчас пришла. В сером платье без талии, очень
высокая и тонкая, в пышной шапке коротко остриженных волос, она была значительно моложе того, как показалась на улице. Но капризное лицо ее все-таки сильно изменилось, на нем застыла какая-то благочестивая мина, и это делало Лидию похожей на английскую гувернантку, девицу, которая уже потеряла надежду выйти замуж. Она села на
кровать в ногах мужа, взяла рецепт из его рук, сказав...
В узкой и длинной комнате, занимая две трети ее ширины, стояла тяжелая
кровать, ее
высокое, резное изголовье и нагромождение пышных подушек заставили Клима подумать...
Сидя на краю
кровати, она и другая девица, Зоя,
высокая, красивая девушка, с круглыми бровями, с серыми глазами навыкате, с самым типичным белым, добрым лицом русской проститутки, играют в карты, в «шестьдесят шесть».
Я уже понимал, что мои слезы огорчат больную, что это будет ей вредно — и плакал потихоньку, завернувшись в широкие полы занавеса, за
высоким изголовьем
кровати.
И действительно, в то самое время, как между Марьей Петровной и Митенькой происходила описанная
выше сцена, Сенечка лежал на
кровати в Петенькиной комнате и, несмотря на ощущаемую в желудке тяжесть, никак-таки не мог сомкнуть глаза свои.
Я сидел на полу возле
кровати — какой отчаянно-холодный пол — сидел молча. Мучительный холод снизу — все
выше, все
выше. Вероятно, такой же молчаливый холод там, в синих, немых междупланетных пространствах.
— Ах, не беспокойтесь пожалуйста! — сказал Володя; но юнкер,
высокий, плотный, молодой мужчина, с красивой, но весьма глупой физиономией, встал с
кровати, накинул шинель и, видимо не проснувшись еще хорошенько, вышел из комнаты.
В головах
кровати, на
высокой подставке, горит лампа, ровный свет тепло облил подушки за спиной старика, его жёлтое голое темя и большие уши, не закрытые узеньким венчиком седых волос.
Илья прошёл в ту комнату, где когда-то жил с дядей, и пристально осмотрел её: в ней только обои почернели да вместо двух
кроватей стояла одна и над ней висела полка с книгами. На том месте, где спал Илья, помещался какой-то
высокий неуклюжий ящик.
Это была большая,
высокая комната, с обвалившимися остатками лепной работы на почерневшем потолке, с грязными, оборванными обоями. По стенам стояли самодельные
кровати — доски на деревянных козлах.
Она в юбках и
высоких ботинках лежит неловко на
кровати без чувств.
При страсти отца к постройкам, вся Новосельская усадьба, за исключением мастерской и кузницы, передвинулась
выше в гору и ближе к дому. Во время же, о котором я говорю, около кухни под лесом возникла липовая баня, крытая тесом, расписанная зелеными и темно-красными полосками. Так как, по случаю перестройки дома, матери с меньшими детьми пришлось перебираться во флигель, занимаемый отцом и моею классного, нам с отцом были поставлены
кровати в самой бане, а Андрею Карповичу в предбаннике.
Посреди комнаты стол большой, у окна кресло мягкое, с одной стороны стола — диван, дорогим ковром покрытый, а перед столом стул с
высокой спинкой, кожею обит. Другая комната — спальня его:
кровать широкая, шкаф с рясами и бельём, умывальник с большим зеркалом, много щёточек, гребёночек, пузырьков разноцветных, а в стенах третьей комнаты — неприглядной и пустой — два потайные шкафа вделаны: в одном вина стоят и закуски, в другом чайная посуда, печенье, варенье и всякие сладости.
Женщина долго смотрела в угол, потом бесшумно опустилась на колени — точно прячась за
высокой спинкой
кровати, — и, сложив руки на груди, громко, льстиво зашептала...
Комната была просторная и светлая; на окнах красные ситцевые гардинки; диван и стулья, обитые тем же дешевым ситцем; на чисто побеленных стенах множество фотографических карточек в деревянных ажурных рамах и два олеографических «приложения»; маленький пузатый комод с висящим над ним квадратным тусклым зеркалом и, наконец, в углу необыкновенно
высокая двухспальная
кровать с целой пирамидой подушек — от громадной, во всю ширину
кровати, до крошечной думки.
В одном из углов комнаты, где зелень была гуще и
выше, под розовым, точно погребальным балдахином, стояла
кровать с измятой, еще не прибранной постелью.
Помню, раз я ложился спать, мне было пять или шесть лет. Няня Евпраксия —
высокая, худая, в коричневом платье, с чаплыжкой на голове и с отвисшей кожей под бородой, раздела меня и посадила в
кровать.
Солнце, несмотря на ранний час утра, уже тепло освещало комнату, меблированную
высокою старинною мебелью, и в нише, где помещалась
кровать Глафиры, было столько света, что наша героиня могла свободно пробегать открытый ею архив. Она этим и занималась, она его пробегала, беспрестанно останавливаясь и задумываясь то над тем, то над другим листком, и затем опять брала новые.
И он совсем повернулся к выходу, но в это самое мгновение драпировка, за которою предполагалась
кровать, заколыхалась и из-за опущенной портьеры вышла
высокая, полная, замечательно хорошо сложенная женщина, в длинной и пышной ситцевой блузе, с густыми огненными рыжими волосами на голове и с некрасивым бурым лицом, усеянным сплошными веснушками.
И вот каждый вечер, часов в девять, когда папа возвращался с вечерней практики, мы усаживались у него в кабинете друг против друга на
высоких табуретках за тот
высокий двускатный письменный стол-кровать, о котором я рассказывал.
Лай мгновенно перешел в отчаяннейший визг, огласивший сонную тишину дома. Жужу поднял лапку, метнулся в сторону и юркнул под диван, оставив на месте происшествия изгрызенную туфлю и
высокий сапог с черной шнуровкой, — орудие наказания обиженной собачонки. Почти одновременно с этим на одной из
кроватей отделилась круглая головенка, утыканная разноцветными бумажками-папильотками и заспанный голосок произнес...
Восковая свеча, стоявшая на маленьком
высоком шкапчике у изголовья
кровати, освещала лицо аракчеевской экономки, и это лицо, с хитрыми прекрасными глазами, казалось вылитым из светлой бронзы, и если бы не яркий румянец на смуглых щеках, да не равномерно колыхавшаяся
высокая грудь лежавшей, ее можно было принять за прекрасно исполненную статую.
Второй час ночи. Опять она одна, в своей комнате, разделенной, как и там, в розовом предводительском доме губернского города, на две половины
высокою драпировкой. И так же, как там, в ночь бурной сцены, она лежит в фланелевом халатике, на
кровати. Вся квартира замерла. В передней сонный лакей ждет возвращения Александра Ильича с вечера.
Третья, наконец, мéньшая, чем две остальные горницы, с большой изразцовой лежанкой, служила опочивальней Ксении Яковлевны. Широкая, красного дерева с вычурной резьбой
кровать, на которой лежали
высокая перина, покрытая розовым шелковым, с искусными узорами стеганым одеялом, и целая гора подушек в белоснежных наволочках, стояла прямо против двери у задней стены. Стены опочивальни были обиты серебряной парчой с вытканными розовыми цветами. Пол покрыт выделанными шкурами горных коз.
У стены, около двери комнаты, убранство которой дополняли несколько разнокалиберных легких стульев, железная
кровать с убогой постелью и небольшой комод, на котором красовалась шелковая шляпа-цилиндр, стояла в почтительной позе
высокая худая старуха с хищным выражением лица — квартирная хозяйка, известная между ее жильцами под именем «Савишны».
И, не дожидаясь ответа, он бросился в соседнюю палату. Тут свет лампадки и ночника еле-еле прояснял потемки; больные, потревоженные смертью Михайлы, сидели на своих
кроватях; мешаясь с тенями, всклоченные, они представлялись шире,
выше ростом и, казалось, становились всё больше и больше; на крайней
кровати в углу, где было темнее, сидел мужик и кивал головой и рукой.
Он лишился чувств, очнулся он в узкой
высокой комнате со сводчатым потолком и одним глубоким небольшим окном с железною решеткою; яркие солнечные лучи освещали скромную обстановку этого незнакомого ему жилища: деревянную скамью, несколько табуретов, стол, аналой, стоявший в переднем углу под иконостасом со множеством образов, озаренных едва заметным при дневном свете огоньком лампады, и, наконец, деревянную жесткую
кровать, на которой он лежал.
— Поправитесь, говорю, поправитесь… — утешила ее Дарья Николаевна и, поставив кружку на место, снова села на стул у
кровати больной, но при этом взглянула на стоявшие у стены в
высоком футляре часы.
Это был
высокий, крайне исхудалый мужик с угрюмым волосатым лицом; он сидел на
кровати и всё время, как маятником, кивал головой и махал правой рукой.
Перед этою образницей горели три лампады, а напротив в углу за пологом взбита большущая перина, уложенная на такой
высокой двуспальной
кровати, что для входа на нее приставлена была у ног скамейка.
Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла
высокая красного дерева
кровать, под шелковыми занавесами, а с другой — огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была уставлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из-за ширм виднелись белые покрывала
высокой пуховой
кровати. Собачка залаяла.